Сериал «Палач»: реальная история Тоньки-пулемётчицы. История Тоньки-пулемётчицы Тонька пулеметчица ее дети и муж

«Какая чушь, что потом мучают угрызения совести, что те, кого убиваешь приходят потом по ночам в кошмарах, мне до сих пор не приснился ни один», — так хладнокровно и спокойно отвечала Антони Макарова (Гинзбург) на вопросы следователей.

В ее словах не было ни раскаяния, ни сожаления, позже оперативники с удивлением вспоминали, как невозмутимо подозреваемая рассказывала о массовых казнях, которые совершала лично. Для нее не было разницы, кто стоит напротив прицела — все приговоренные к смерти были одинаковы, она не знала тех, кого расстреливает, они не знали ее.

По крайней мере так Тоня поначалу себя успокаивала, а потом вошла в привычку, казнить людей ей даже нравилось. Обычно молодая советская девушка расстреливала группу из 27 человек, арестованных ставили цепочкой, по команде начальства Тоня становилась на колени и стреляла по людям до тех пор, пока замертво не падали все.

— Из фильма «Две жизни Тоньки-пулеметчицы».

27 человек — столько помещалось в стойло конезавода п.Локоть, оккупированного в годы Великой Отечественной Войны немцами, где они создали тюрьму для пленных и мини республику со своими правилами. Перешедшим на сторону немцев русским предоставляли выгодные условия жизни, Тонька стала одной из таковых. Однако ее роль в «созидании» республики ужасала даже видавших виды немцев.

Речь пойдет об одном из самых страшных персонажей Великой Отечественной Войны. Это была женщина, она была русской, молодой (по одним сведениям на момент начала расстрелов 19-летней, по другим — 21-летней), то ли загнанной в угол ужасами того времени, то ли хищницей от природы… Она убивала (расстреливала из пулемета) пленных русских — мужчин, женщин, стариков, детей… Число жертв в день доходило до 90-100 человек, всего же «Тонька-пулеметчица» отправила на Тот Свет только по официальным данным более 1500 человек.

«Антони́на Мака́ровна Мака́рова (урождённая Парфёнова, по другим данным - Панфилова, в замужестве Ги́нзбург; 1920, Малая Волковка, Сычёвский уезд, Смоленская губерния (по другим данным, родилась в 1923 году в Москве) - 11 августа 1979, Брянск) - палач Локотского округа во время Великой Отечественной войны, расстрелявшая на службе у немецких оккупационных властей и русских коллаборационистов более 1500 человек.

В момент совершения расстрелов была также известна как «Тонька-пулемётчица»».

У немцев и у «изменников русских» мужского пола не было желания мараться о столь кровавое дело, как расстрел безоружных пленных. А Тонька, желавшая выжить любыми путями — вполне сгодилась для этого. Ей платили 30 немецких марок (рейхсмарок), «серебренников» (знакомая цифра?) за ее «работу», за каждый расстрел, истосковавшаяся по теплой кровати и еде, проведя много времени в скитаниях по сырым, холодным лесам, страдая от голода, унижений — она все «продала», можно сказать и душу, за минимальный комфорт.

Локотская республика существовала два года, с 41-го по 43-й год. На бывшем конезаводе, который, по некоторым сведениям, работает и сейчас - существовали и тюрьма и «логово» оккупантов. На первом этаже были камеры с пленными, сделанные из отсеков для лошадей, с решетками и стенами до потолка. В одну камеру набивали человек 20-30, естественно, находились они там только стоя, кто-то падал в обморок, кто-то умирал. Женщины, дети…

На втором этаже жили «работники», по вечерам гуляли в кабаках и борделях. Тонька каждый день топила воспоминания в спиртном, среди мужчин имела дурную славу. Расстрелы производила каждый день. 25-30 человек (одна набитая людьми комнатка) — это минимум, который Тонька «вырабатывала» за день. Бывало и по три ходки в день… то есть, около ста человек.

Людей ставили цепью перед ямой лицом к яме, место расстрела было метрах в пятистах от конезавода, бежать было бессмысленно: все было оцеплено немцами с автоматами, пленным в любом случае грозила гибель. Осунувшиеся, отчаявшиеся, простые люди принимали свою смерть. От пуль заведенного Тонькой пулемета «Максим».

«Я просто выполняла свою работу, за которую мне платили, так же как и другие солдаты.. Приходилось расстреливать не только партизан, но и членов их семей, женщин, подростков, но так делали все, ведь это война. Хотя обстоятельства одной казни помню — перед расстрелом один парень почему-то крикнул мне:»больше не увидимся, прощай, сестра!».

Жертвы для нее были все на одно лицо, ей не было никого жаль, разве что одежду:

«Если мне вещи у убитых нравятся, так снимаю потом с мертвых, чего добру пропадать: один раз учительницу расстреливала, так мне ее кофточка понравилась, розовая, шелковая, но уж больно вся в крови заляпана, побоялась, что не отстираю - пришлось ее в могиле оставить. Жалко».

Просто работа… Для Антонины это была «просто работа».

«Бывало выстрелишь, подойдешь ближе, а кое-кто еще дергается.. тогда снова стреляла в голову, чтобы человек не мучился. Мне казалось, что война спишет все, я просто выполняла свою работу, за которую мне платили. Страшно убивать только первого-второго, только когда счет идет на сотни это становится просто тяжелой работой..».

Сложнее всего было совершать первый расстрел, Тоньку напоили спиртным, после было легко.

Перед тем как Тоньку-пулеметчицу разоблачили прошло 36 лет (со дня ее последнего расстрела). «Она была единственной в СССР женщиной, расстрелянной после войны по решению суда».

Кроме нее после казнили еще двух женщин: «Дело Антонины Макаровой было предпоследним крупным делом об изменниках Родины в годы Великой Отечественной войны - и единственное, в котором фигурировала женщина-каратель. После Тоньки казнили ещё двух женщин: Берту Бородкину в 1983 г. за спекуляцию в особо крупном размере и Тамару Иванютину в 1987 г. за отравление 9 человек».

Про нее, пусть отрицательную, но весьма популярную героиню, снято несколько фильмов, сериалов. Один из самых последних и ярких — «Палач» 2015-го года.

Сюжет отличается от реальности, приукрашен «отсебятиной», например, Тонька выстреливала жертвам в глаза (именно этот след и помог выйти на Антонину Малышкину, прототипом которой и была Макарова), во время расстрелов напивалась и работала только в маске, детской, то ли мышки, то ли зверька какого-то. Она очень боялась, что ее узнают, что она останется в глазах жертв. Сериал очень интересный, захватывающий, хорошо, качественно снят, сыгран, но от реальной истории Антонины отличается.

Вообще, надо заметить, пусть таким ужасным путем, но разоблачение Тоньки принесло ей злую известность. Находились даже люди, которые чуть ли не восхищались ей.

«Ну такая волевая, решительная женщина… единственная женщина, которая в годы Великой Отечественной войны лично расстреливала. Единственная, таких больше нет…», — в этих словах следователя (из фильма «Возмездие. Две жизни Тоньки-пулеметчицы»), который вел дело Макаровой, словно сквозит восхищение преступницей.

Как же так получилось, что столь лютая преступница смогла бежать после захвата русскими «республики»?

Вольная жизнь и связь с немецкими солдатами привели к тому, что летом 1943 года, перед освобождением Локотя Красной Армией, Макарова была отправлена в госпиталь для лечения от венерических заболеваний.

«В тылу Макарова завела роман с немецким поваром-ефрейтором, который тайно вывез её в своём обозе на Украину, а оттуда - в Польшу. Там ефрейтора убили, а Макарову немцы отправили в концлагерь в Кёнигсберге. Когда в 1945 году Красная Армия захватила город, Макарова выдала себя за советскую медсестру благодаря украденному военному билету, в котором указала, что с 1941 по 1944 год работала в 422-м санитарном батальоне, и устроилась работать медсестрой в советский передвижной госпиталь.

Здесь же в местном госпитале она познакомилась с раненным в ходе штурма города солдатом Виктором Гинзбургом. Через неделю они расписались, Макарова взяла фамилию мужа».

После она 33 года прожила в Лепеле (Белорусская ССР), будучи в довольно счастливом браке с мужем, родила двоих детей. Работала на швейной фабрике, где проверяла качество продукции, ее фотография висела на доске почета. Семейная чета — оба ветераны войны, Антонину приглашали в школы, разные заведения для рассказов о героическом прошлом, о том, как она защищала родину. Обычная жизнь… Только друзей было мало у нее, людей она будто отталкивала, многие отмечали ее пронизывающий и какой-то дикий взгляд. В компаниях она старалась не перебарщивать со спиртным, видимо боялась, что в состоянии опьянения может наговорить лишнего.

Неспроста названия фильмов и историй о Макаровой носят названия «две жизни женщины-палача»: она действительно словно жила жизнями двух разных людей.

На фото Тонька в молодости

Как же ее нашли? Ее искали более 30 лет… Одна из зацепок стала «перепутанная» в детстве фамилия: вместо Парфеновой Тоньку записали как Макарову (а до этого искали Тоньку именно как Макарову, а надо было как Парфенову — записанную так при рождении), однажды брат Макаровой (Парфенов), являясь сотрудником Министерства обороны, при выезде за границу в 1976 году заполнил анкету, где указал фамилии всех родственников.

Так следователи вышли на след Макаровой, в Лепеле за ней была установлена слежка.

Однако скоро она что-то заподозрила, и следователям пришлось ее оставить в покое почти на год, за это время они собирали доказательную базу. По прошествии года оперативники устроили «завуалированные» опознания с тремя свидетельницами, которые узнали в Макаровой Тоньку-пулеметчицу: одна свидетельница встретилась с Макаровой под видом сотрудницы Собеса, другая наблюдала со стороны.

В сентябре 1978 года Макарова была арестована: «Совершенно обычная женщина в плаще песочного цвета с авоськой в руках шла по улице, когда рядом остановилась машина, из нее выскочили неприметные мужчины в штатском и со словами: «Вам необходимо срочно проехать с нами!» обступили ее, не давая возможности убежать.

«Вы догадываетесь, зачем вас сюда привезли?» — спросил следователь брянского КГБ, когда ее привели на первый допрос. «Ошибка какая-то», — усмехнулась женщина в ответ.

«Вы не Антонина Макаровна Гинзбург. Вы — Антонина Макарова, больше известная как Тонька-москвичка или Тонька-пулеметчица.

Вы — карательница, работали на немцев, производили массовые расстрелы. О ваших зверствах в деревне Локоть, что под Брянском, до сих пор ходят легенды. Мы искали вас больше тридцати лет — теперь пришла пора отвечать за то, что совершили. Сроков давности ваши преступления не имеют».

«Значит, не зря последний год на сердце стало тревожно, будто чувствовала, что появитесь, — сказала женщина. — Как давно это было. Будто и не со мной вовсе. Практически вся жизнь уже прошла. Ну, записывайте…»

Даже после задержания муж «примерной» жены пытался всячески вытащить Антонину из тюрьмы, следователи долго не говорили ему истинной причины ареста Макаровой, боясь за его состояние, когда все таки сказали, — он поседел за одну ночь… и уехал с дочерьми в другой город.

11 августа 1979 года в Брянске Антонина Макарова была расстреляна, несмотря на многочисленные прошения о помиловании.

Причины хладнокровности и бесчеловечной жестокости Тоньки психиатры оправдывали то складом личности, М. Виноградов (эксперт-криминалист): «Ей просто хотелось убивать, если бы ее не призвали на фронт медсестрой и она не оказалась на стороне немцев — она бы с радостью убивала немцев. Ей было без разницы кого убивать.. Это такой тип людей. Антнонина панически боялась умереть, обратной стороной этого страха была агрессия, в обычной жизни множество подобных людей не догадываются о своей природе прирожденных убийц. Для таких людей убийства это норма жизни, и никакого угрызения совести нет, я вообще не уверен, что у нее было понятие родины как таковой как у нас»..

То оправдывали раздвоением личности вследствие психотравмирующей ситуации: «Психиатр Александр Бухановский, который был экспертом в деле Чикатило, написал в своё время про Макарову целую научную работу в сборнике статей под названием «Научные записки центра Феникс (издание РГМУ)», в которой высказал версию, что в случае Макаровой имело место психо-травматическое раздвоение личности, при котором человек, однако, оставался вменяемым».

Перед тем как попасть в оккупацию Тонька испытала ужасы войны и, спасаясь, стала походной женой Николая Федчука. Они несколько месяцев скитались по лесам, выбираясь из немецкого окружения. В сериале «Палач» Федчук изнасиловал Макарову (Малышкину в сериале). В январе 1942 года они добрались до деревни, в которой у Федчука была жена и дети, и он, несмотря на мольбы Антонины не бросать ее, ответил отказал от продолжения любых отношений и бросил девушку на произвол судьбы.

Даже есть предположения, что Антонина могла тронуться умом от пережитых ужасов войны и всего, что у нее произошло с Федчуком.

Все психиатрические экспертизы подтвердили вменяемость Антонины, что часто равняют с тем что Макарова была абсолютно психически здорова.

Во-первых, вменяемость не равна психическому здоровью, во-вторых, невозможно поверить в то, что человек, сотворивший все, что приписывают Тоньке-пулеметчице - психически нормален. Не верю я в это. Такая склонность к жестокости уже природная аномалия психики, желание разрушать, убивать, любовь к уничтожению людей, которая была свойственна Макаровой, как говорит М.Виноградов, разве это может быть нормальным? Априори убийца, наслаждающийся массовой гибелью, замечу - бесцельной, ради собственного удовольствия, это маньяк, психически и душевно пораженный человек.

Даже сидя в камере, Макарова, по рассказам следователям (и «женщины шептуна», подсаженной в камеру к Тоньке), не понимала, что она не так сделала, мол, опозорили ее на старости лет, как теперь работать, жить, когда выпустят… а дадут ей, как она думала, не более трех лет условно… за что давать больше? Она же просто работала на тяжелой работе…

Она оправдывала себя тем, что выполняла просто тяжелую работу. И действительно — ведь война была, по сути кровавое месиво из наших и чужих, все отдать за родину, не предав ее, и стать щепкой в костре несправедливости, жестокости то ли наших, то ли чужих, или попробовать спасти хотя бы свою шкуру — дилемма неоднозначная. Не надо говорить, кто бы как поступил и кричать, что никто бы из нас не предал родину… Возможно нашлось бы много предателей родины, их и так было много. Но убивать беззащитных людей, детей, стариков, что немцев, что русских — это уже преступления не оправдывающиеся никаким страхом перед смертью своей шкуры. Слова из фильма Каневского: «понять можно, простить нельзя…».

И все-таки напоследок хочется сказать о некоторых неоднозначных моментах.

Часть материалов дела до сих пор засекречена… Почему?

Великая Отечественная Война – эта война пронизана как большим количеством героических поступков, так и большим количеством мерзкого предательства. Некоторые получили по заслугам за свои деяния, некоторые уклонились различными способами от правосудия, некоторые понесли наказание спустя годы и десятилетия.

Речь далее пойдет об женщине, которая служила фашистам, которая безжалостно расстреливала наших с Вами соотечественников, число коих достигло 1500 человек, которая скрывалась от заслуженного наказания более трех десятков лет. Прозвище этого человека Тонька-пулеметчица.

Парфенова Антонина Макаровна, по ошибке ставшая Макаровой, дата рождения которой указывается разная в разных источниках, но примерно 1920 год, в Смоленской губернии.

Когда девочка отправилась в первый класс сельской школы, ей пришлось сменить фамилию — учительница перепутала ее с отчеством, и потому во всех дальнейших документах, включая паспорт и комсомольский билет, она значилась как Антонина Макарова.

Окончив школу, Тоня мечтала стать врачом. В 1941 году она отправилась добровольцем на фронт, вдохновившись популярным в то время образом Анки-пулеметчицы из кинофильма “Чапаев”.

Войну скромная и застенчивая девушка встретила в качестве санитарки. Она чудом выжила во время печально известной Вяземской операции 1941 года, закончившейся поражением Красной армии и окружением ее частей.

После разгрома своей части Тоня скиталась по лесам, пока не была схвачена немцами. Однако вскоре ей вместе с солдатом по имени Николай Федчук вместе бежали из плена.

Желая выжить, Тоня предложила себя красноармейцу в качестве “походной жены”, и Федчук от этой идеи не отказался. В январе 1942 года скитальцам удалось выйти к селу Красный Колодец, где Федчука ожидали жена и дети. Вернувшись домой, дезертир бросил попутчицу на произвол судьбы.

“Стыдно мне перед ними не было”

Некоторые психологи-криминалисты уверены, что дальнейшие действия героини были следствием психотравмы от пережитых ужасов “Вяземского котла” и удара после разрыва отношений с Федчуком.

Девушка продолжила скитаться по селам и деревням, оказавшись в итоге в районе Локотской республики — самоуправления на оккупированной нацистами территории.

Желая хорошо себя зарекомендовать и выжить, Тоня согласилась участвовать в расстреле партизан и членов их семей, включая детей и женщин. Немцам об этих людей “не хотелось марать руки”, потому идея назначить палачом советскую девушку показалась им блестящей.

Антонине выдали пулемет “Максим”, назначив за каждый расстрел оклад в 30 марок. Для осуществления первой “казни” ей пришлось принять изрядную дозу спирта, но задача была ею выполнена. Последующие расправы проходили уже хладнокровно — без алкоголя.

Позднее на допросах Тонька-пулеметчица рассказывала, что не испытывала никакого стыда перед людьми, которых приходилось расстреливать, ведь они были ей совершенно незнакомы.

Своих жертв палачиха предпочитала добивать:

“Бывало, выстрелишь, подойдешь ближе, а кое-кто еще дергается. Тогда снова стреляла в голову, чтобы человек не мучился”.

Случались у Тоньки особо “насыщенные” дни, на которые приходилось совершать аж по три массовых расстрела. Всего, по официальным данным, коллаборационистка казнила 1500 человек, из которых удалось опознать лишь 168.

“Арестованных ставили цепочкой лицом к яме. На место расстрела кто-то из мужчин выкатывал мой пулемет. По команде начальства я становилась на колени и стреляла по людям до тех пор, пока замертво не падали все”.

Теперь она была как никогда близка к любимому образу Анки-пулеметчицы, но Анка убивала врагов, а Тонька — женщин и детей.

Несмотря на кровожадную должность, Антонине удалось сохранить в себе женское начало. После каждого расстрела она собирала с мертвых понравившуюся одежду и прочие вещи. “Чего добру пропадать?”, — рассуждала она. Тоньку ужасно расстраивало, что после казни на хороших вещах оставались следы крови и пуль.

Напряжение от тяжелой работы Тонька снимала, развлекаясь и выпивая вместе с немцами в местном музыкальном клубе.

Не преступница, а героиня войны

Все изменилось летом 1943 года, когда Макарова была откомандирована в немецкий госпиталь на лечение от целой “коллекции” венерических болезней, которые успела нахватать в Локотской республике.

Этот неприятный, казалось бы, факт помог ей избежать возмездия со стороны Красной Армии, освободившей Локоть к началу осени.

Существует версия, согласно которой в госпитале Тонька закрутила с поваром, который тайком вывез ее на Украину, а затем в Польшу, где его самого ждала гибель, а Тоньку — отправка в концлагерь в Кенигсберге.

Можно подумать, удача отвернулась от вражеской пособницы. Но в 1945 году лагерь освободили советские войска, а Тонька при помощи краденых фальшивых документов выдала себя за санитарку.

Антонине удалось устроиться на службу в военный госпиталь, где в нее влюбился раненый солдат, настоящий герой войны Виктор Гинзбург. Молодые люди расписались, женщина взяла фамилию мужа, а после войны Виктор увез ее в белорусский город Лепель.

Тонька родила двух дочерей, работала на швейной фабрике, приходила в местные школы и рассказывала небылицы о своем героическом прошлом.

Коллеги вспоминали, что на гулянках она практически не притрагивалась к алкоголю — видимо, боялась, что может захмелеть и взболтнуть лишнего.

Виновница чудовищных расправ так и продолжила бы вести жизнь простой советской работающей женщины, но наказание все же нашло ее спустя 30 лет.

С новым именем и местом жительства отыскать бывшую женщину-палача было практически невозможно, а охота на карательницу началась практически сразу после падения Локотской республики. Даже оплошность учительницы, изменившей девочке фамилию на отчество, помогла Тоньке укрыться от правосудия.

След всплыл в 1976 году, когда некий гражданин, проживающий в Тюмени, в анкете для выезда за границу среди прочих Парфеновых указал в качестве сестры Антонину Макарову, по мужу Гинзбург.

“Для меня это была просто работа”

Сотрудники КГБ проверяли женщину со всех сторон: в Лепель тайком засылали выживших свидетелей и ее бывших подельников. Когда те подтвердили, что порядочная и скромная Антонина Гинзбург и есть жестокая прислужница нацистов, женщину арестовали.

При аресте она вела себя спокойно, будучи уверенной, что из-за давности событий и возраста ей не дадут больше трех лет лагерей.

На допросе Тонька демонстрировала хладнокровие, пояснив, что не испытывает никакого чувства вины.

“Так жизнь сложилась, — скажет она на допросе. — Для меня это была просто работа”.

Супруг Антонины, поначалу не знавший причины ареста жены, бегал по инстанциям, писал письма Леониду Брежневу и даже в ООН. Когда следователи рассказали Виктору Гинзбургу о прежних деяниях жены, он вместе с дочерьми навсегда покинул Лепель, скрывшись в неизвестном направлении.

Будьте интересными вместе с

11 августа 1979 года был приведён в исполнение смертный приговор Антонине Макаровой-Гинзбург. Она стала первой женщиной, приговорённой в СССР к высшей мере наказания за всё послесталинское время (всего таких женщин было три). В советскую эпоху информация о ней была скудна. Только с расцветом гласности стала создаваться легенда о Тоньке-пулемётчице, расстрелявшей несколько тысяч человек на службе у немцев. История Макаровой весьма запутана. Лайф разобрался в ней и выяснил подлинную биографию женщины-палача.

Макарова по ошибке

Антонина Парфёнова (по другой версии Панфилова) родилась в одной из смоленских деревень в 1920 году. Считается, что фамилия Макарова досталась ей по ошибке. Якобы когда она пришла в школу, то от страха и волнения не могла назвать свою фамилию в ответ на вопрос учительницы. Сидевшие рядом одноклассники сказали учительнице, что она Макарова - на самом деле так звали её отца. Однако ошибка закрепилась и следом перекочевала во все остальные документы - комсомольский билет, паспорт и т.д.

История достаточно странная, но всё же не фантастическая - хотя бездействие родителей Антонины, не поправивших ошибку школьной учительницы, и вызывает недоумение. Достаточно необычно, когда вся большая семья (у неё было шесть братьев и сестёр) носит одну фамилию, а один ребёнок - совершенно другую. В конце концов, это создаёт массу неудобств. Опять же, в метрике записана одна фамилия, а во всех остальных документах другая.

Но теоретически этому можно найти объяснение. В те времена учёт населения был весьма слабым, крестьянам паспорта не выдавались, а приехав в город и получив паспорт, человек мог назваться любой фамилией, и её записывали с его слов.

Не совсем ясна и юношеская биография Антонины. По одной версии, она приехала в Москву вместе с родителями. Но в этом случае им должны были выдавать паспорта вместе и, конечно, паспортисты обратили бы внимание на несовпадение фамилий.

По другой версии, Антонина уехала одна и жила у родной тётки. В этом случае объяснить смену фамилии легче. Кроме того, она могла выйти замуж и быстро развестись. Словом, история превращения Антонины Парфёновой\Панфиловой в Макарову до сих пор остаётся загадкой.

Фронт

Вскоре началась война. Антонина в это время училась на врача. В некоторых источниках сообщается, что первоначально она служила вольнонаёмной буфетчицей в одной из воинских частей, а затем была переведена в санитары.

Точно известно, что она была призвана в 422-й полк 170-й стрелковой дивизии Ленинским райвоенкоматом Москвы 13 августа 1941 года в звании сержанта. В советской армии было две 170-х дивизии: первого и второго формирования. Дивизия первого погибла под Великими Луками. Дивизия второго формирования была создана в 1942 году и закончила боевой путь в Восточной Пруссии. Макарова служила в первой.

До войны дивизия дислоцировалась в Башкирии, и служили там в основном местные призывники. Макарова попала в неё в качестве пополнения. Дивизия в первые дни войны приняла на себя мощный удар немцев в районе Себежа. Она попала в окружение и с большими потерями сумела прорваться. В конце июля - начале августа она была пополнена и направлена защищать Великие Луки.

Фронтовой путь будущего палача был недолгим. 26 августа город был взят, и едва успевшая приехать Макарова оказалась в окружении. Лишь несколько сотен её сослуживцев смогли прорваться и выйти к своим. Остальные либо погибли, либо попали в плен. Позднее 170-я стрелковая дивизия была расформирована в связи с тем, что прекратила своё существование как боевая единица.

Немцы были не в состоянии установить серьёзный контроль за огромной массой пленных (только под Вязьмой в плен попало свыше 600 тысяч человек), живших фактически в чистом поле. Улучив момент, Макарова сбежала вместе с сослуживцем Федчуком. До зимы они скитались по лесам, иногда находя приют в деревнях. Федчук пробирался домой, в Брянскую область, где жила его семья. А Макарова шла с ним, поскольку идти ей было некуда, да и в одиночку выжить в осеннем лесу 21-летней девушке трудно.

В январе 1942 года они наконец добрались до села Красный Колодец, где Федчук объявил ей, что они расстаются и он возвращается к семье. Дальше Макарова скиталась уже в одиночку по окрестным деревням.

Локоть

Так Макарова добралась до посёлка Локоть. Там она нашла приют у одной местной жительницы, но ненадолго. Женщина заметила, что она заглядывается на её деверя, да и тому она, кажется, по нраву. Ставить на баланс семьи "лишний рот" в смутное военное время она не захотела, так что прогнала Макарову, посоветовав ей пойти либо к партизанам, либо на службу к местной коллаборационистской администрации. По другой версии, подозрительная девушка была задержана в деревне местными полицейскими.

Стоит отметить, что Локоть был не совсем типичным оккупированным поселением. В отличие от остальных, где власть полностью принадлежала немцам, в Локоте существовало самоуправление. Впрочем, не выходившее за определённые рамки. Первоначально локотская система существовала только в посёлке, но в 1942 году была распространена на целый район. Так появился Локотской округ. Полной независимостью местные коллаборационисты не пользовались, но имели самоуправление в значительно более широких рамках, чем на остальных оккупированных землях.

В Локоте, как и везде, существовала своя полиция. Её особенностью было то, что поначалу грань между полицейскими и партизанами была достаточно иллюзорна. В рядах местной полиции не редкостью были перебежчики из числа партизан, уставших от тягот жизни в лесу. В полиции служил даже бывший начальник отдела одного из местных райисполкомов. На послевоенных процессах над местными коллаборационистами в качестве подсудимых часто выступали бывшие члены партии и комсомольцы. Не редкостью было и обратное. Полицейские, отъевшись на "полицайском пайке", убегали в леса к партизанам.

Поначалу Макарова просто служила в полиции. Момент её превращения в палача неизвестен. Вероятнее всего, ей предложили такую специфическую работу потому, что она была неместной. Полицейские ещё могли оправдать себя тем, что пошли на службу по принуждению и что они просто охраняли порядок (хотя это далеко не всегда было так), а вот палач - это уже совсем другой разговор. Расстреливать своих односельчан мало кто хотел. Так что Макаровой, как москвичке, предложили должность палача, и она согласилась.

Число жертв

Этот период наиболее мифологизирован современными публицистами. Макаровой приписывают какие-то совершенно "стахановские" темпы расстрелов. В связи с этим в качестве "официальной" утвердилась цифра в полторы тысячи расстрелянных ею за год службы палачом. На самом деле расстреляла она, по всей видимости, всё же меньше.

На судебном процессе Тонька-пулемётчица обвинялась в казни 167 человек (в некоторых источниках - 168). Это те лица, которых удалось установить свидетельскими показаниями и по сохранившимся документам. Весьма вероятно, что в списки не попало ещё несколько десятков человек. В Локотском округе существовала своя судебная система и к смертной казни приговаривались только решением военно-полевых судов.

После войны состоялся процесс над Степаном Мосиным (заместителем обер-бургомистра Каминского). Он утверждал, что за всё время существования Локотского округа военно-полевые суды приговорили к смертной казни около 200 человек. При этом часть казнённых была повешена (в чём Макарова не принимала участия).

У Мосина есть все основания преуменьшать численность казнённых. Но даже по архивным данным большая часть жертв в районе приходится на карательные антипартизанские акции в деревнях, где людей казнили на месте. А в окружной тюрьме, где работала палачом Макарова, казнили приговорённых местным судом.

Цифра 1500 расстрелянных Макаровой, по всей видимости, была взята из "Акта комиссии по установлению фактов зверств немецких оккупантов по Брасовскому району от 22 октября 1945 года". В нём говорится: "Осенью 1943 года в последние дни своего пребывания в районе немцы расстреляли на полях конесовхоза - 1500 человек".

Как раз на этом поле расстреливала своих жертв Макарова. А сама Локотская тюрьма располагалась в переоборудованном здании конесовхоза. Однако в документе говорится, что расстрелы проводились в последние дни перед отступлением немцев, в сентябре 1943 года. К этому моменту Макаровой там уже не было. По одной версии, она попала в госпиталь ещё до ухода локотских коллаборационистов в Белоруссию, по другой, ушла вместе с ними. Но они покинули Локоть ещё в августе, за полторы недели до ухода немцев.

Тем не менее и доказанных судом расстрелов с лихвой хватает, чтобы считать её одной из наиболее кровавых женщин-убийц. Масштаб злодеяний Макаровой, по-видимому, преувеличен публицистами, но всё равно ужасает. Можно абсолютно уверенно говорить как минимум о двух сотнях расстрелянных ею собственноручно.

Исчезновение

В августе 1943 года в связи с наступлением Советской армии положение Локотского округа стало критическим. Несколько тысяч человек из числа коллаборационистов и их семей ушли в Белоруссию. Тогда же исчезла и Макарова.

Существуют версии, по-разному описывающие её исчезновение. По одной из них, она попала в госпиталь с венерическим заболеванием. А затем уговорила некоего сердобольного немецкого ефрейтора спрятать её в обозе. Но не исключено, что она просто ушла вместе с остальными коллаборационистами, а потом убежала к немцам.

Им она не пригодилась, так что её отправили на военный завод в Кёнигсберг, где она и работала до конца войны. В 1945 году город был взят советскими войсками. Макарова в числе остальных пленных и угнанных на работы прошла проверку в проверочно-фильтрационных лагерях НКВД.

Во многих публикациях встречаются утверждения, что она якобы не то подделала, не то похитила чьи-то документы медсестры и таким образом вернулась на службу в армии. Это домыслы современных авторов. В действительности она под своим именем благополучно прошла все проверки. Сохранился архивный документ из базы Минобороны, в котором она фигурирует. Он гласит: "Антонина Макаровна Макарова, 1920 года рождения, беспартийная, призвана в звании сержанта Ленинским райвоенкоматом Москвы 13 августа 1941 года в 422-й полк. Попала в плен 8 октября 1941 года. Направлена для дальнейшего прохождения службы в маршевую роту 212-го запасного стрелкового полка 27 апреля 1945 года".

В это же время Макарова познакомилась с красноармейцем Гинзбургом. Тот как раз отличился в одном из апрельских боёв, уничтожив из миномёта 15 солдат противника (за что был награждён медалью "За отвагу"), и лечился от лёгкой контузии. Вскоре они поженились.

Макаровой не потребовалось сочинять сложные легенды. Достаточно было только умолчать о своей службе палачом. В остальном её биография не вызывала вопросов. Молоденькая санитарка попала в плен в первые дни на фронте, была отправлена немцами на завод, там и проработала всю войну. Поэтому она и не вызвала никаких подозрений у проверявших.

Поиски

В своё время был популярен анекдот про неуловимого Джо, которого никто не искал. В полной мере это применимо к Макаровой, которая не таясь жила в СССР более 30 лет. Причём всего в нескольких часах езды от места своей "славы" - после войны они с мужем осели в Лепеле.

Поначалу советские органы вообще ничего не знали о Макаровой. Позднее они получили показания от бывшего коменданта Локотской окружной тюрьмы, который сообщил, что расстрелами в ней занималась некая Тоня Макарова, бывшая медсестра из Москвы.

Однако поиски вскоре были прекращены. По одной версии, брянские чекисты (именно они расследовали её дело) ошибочно сочли её погибшей и закрыли дело. По другой, они запутались из-за неразберихи с её фамилией. Но, судя по всему, если её и искали, то крайне небрежно.

Уже в 1945 году она "засветилась" в армейских документах под своим именем. Да и много ли в СССР Антонин Макаровых? Вероятно, несколько сотен. А если вычесть тех, кто не жил в Москве и не служил санитаркой? Существенно меньше. Следователи по её делу, вероятно, не учли, что она могла выйти замуж и поменять фамилию, или просто поленились проверить её по этой линии. В итоге Антонина Макарова-Гинзбург более 30 лет спокойно прожила, работая швеёй и ни от кого не скрываясь. Она считалась образцовой советской гражданкой, её портрет даже висел на местной доске почёта.

Как и в случае с другим знаменитым карателем Васюрой, выйти на неё помог случай. Её брат - полковник Советской армии, собрался за границу. В те времена всех выезжающих строго проверяли на предмет благонадёжности, заставляя заполнять анкеты на всех родственников. А высокопоставленных военных проверяли ещё строже. При проверке выяснилось, что сам он Парфёнов, а родная сестра в девичестве Макарова. Как такое может быть? Этой историей заинтересовались, попутно выяснилось, что эта Макарова в годы войны была в плену, а её полная тёзка фигурировала в списках разыскиваемых преступников.

Суд

Антонина была опознана несколькими свидетельницами, жившими в посёлке в то время, когда она работала палачом. В 1978 году она была арестована. Тогда же состоялся суд. Она не отпиралась и признала свою вину, объяснив свои действия тем, что "война заставила". Её признали вменяемой и приговорили к смертной казни за убийство 167 человек. Все апелляции и прошения о помиловании были отклонены. 11 августа 1979 года приговор был приведён в исполнение.

Она стала единственной женщиной-карателем, осуждённой советским судом. Кроме того, она стала первой казнённой женщиной за всё послесталинское время.

Исследователи до сих пор ломают голову над тем, что заставило молодую девушку выбрать столь страшное ремесло. В конце концов, это не был вопрос её выживания. Судя по имеющимся данным, первоначально она служила в полиции на вспомогательных должностях. Нет никаких доказательств, что её насильно принудили стать палачом, угрожая смертью. Вероятнее всего, это был добровольный выбор.

Одни считают, что взяться за ремесло, от которого шарахались даже пошедшие на службу к немцам мужчины, Макарову заставило помрачение рассудка после ужасов окружения, плена и скитаний по лесам. Другие, что дело в банальной жадности, ведь должность палача оплачивалась выше. Так или иначе, подлинные мотивы Тоньки-пулемётчицы так и остались загадкой.

История Антонины Макаровой-Гинзбург - советской девушки, лично казнившей полторы тысячи своих соотечественников - другая, темная сторона героической истории Великой Отечественной войны. Тонька-пулеметчица, как ее называли тогда, работала на оккупированной гитлеровскими войсками советской территории с 41-го по 43-й годы, приводя в исполнение массовые смертные приговоры фашистов партизанским семьям. Передергивая затвор пулемета, она не думала о тех, кого расстреливает - детей, женщин, стариков - это было для нее просто работой…

"Какая чушь, что потом мучают угрызения совести. Что те, кого убиваешь, приходят по ночам в кошмарах. Мне до сих пор не приснился ни один ", - говорила она своим следователям на допросах, когда ее все-таки вычислили и задержали - через 35 лет после ее последнего расстрела.

Уголовное дело брянской карательницы Антонины Макаровой-Гинзбург до сих пор покоится в недрах спецхрана ФСБ. Доступ к нему строго запрещен, и это понятно, потому что гордиться здесь нечем: ни в какой другой стране мира не родилась еще женщина, лично убившая полторы тысячи человек.

Тридцать три года после Победы эту женщину звали Антониной Макаровной Гинзбург. Она была фронтовичкой, ветераном труда, уважаемой и почитаемой в своем городке. Ее семья имела все положенные по статусу льготы: квартиру, знаки отличия к круглым датам и дефицитную колбасу в продуктовом пайке. Муж у нее тоже был участник войны, с орденами и медалями. Две взрослые дочери гордились своей мамой.

На нее равнялись, с нее брали пример: еще бы, такая героическая судьба: всю войну прошагать простой медсестрой от Москвы до Кенигсберга. Учителя школ приглашали Антонину Макаровну выступить на линейке, поведать подрастающему поколению, что в жизни каждого человека всегда найдется место подвигу. И что самое главное на войне - это не бояться смотреть смерти в лицо. И кто, как не Антонина Макаровна, знал об этом лучше всего...

Ее арестовали летом 1978-го года в белорусском городке Лепель. Совершенно обычная женщина в плаще песочного цвета с авоськой в руках шла по улице, когда рядом остановилась машина, из нее выскочили неприметные мужчины в штатском и со словами: "Вам необходимо срочно проехать с нами!" обступили ее, не давая возможности убежать.

"Вы догадываетесь, зачем вас сюда привезли ?" - спросил следователь брянского КГБ, когда ее привели на первый допрос. "Ошибка какая-то", - усмехнулась женщина в ответ.

"Вы не Антонина Макаровна Гинзбург. Вы - Антонина Макарова, больше известная как Тонька-москвичка или Тонька-пулеметчица. Вы - карательница, работали на немцев, производили массовые расстрелы. О ваших зверствах в деревне Локоть, что под Брянском, до сих пор ходят легенды. Мы искали вас больше тридцати лет - теперь пришла пора отвечать за то, что совершили. Сроков давности ваши преступления не имеют ".

"Значит, не зря последний год на сердце стало тревожно, будто чувствовала, что появитесь, - сказала женщина. - Как давно это было. Будто и не со мной вовсе. Практически вся жизнь уже прошла. Ну, записывайте..."

Из протокола допроса Антонины Макаровой-Гинзбург, июнь 78-го года:

"Все приговоренные к смерти были для меня одинаковые. Менялось только их количество. Обычно мне приказывали расстрелять группу из 27 человек - столько партизан вмещала в себя камера. Я расстреливала примерно в 500 метрах от тюрьмы у какой-то ямы. Арестованных ставили цепочкой лицом к яме. На место расстрела кто-то из мужчин выкатывал мой пулемет. По команде начальства я становилась на колени и стреляла по людям до тех пор, пока замертво не падали все..."

"Cводить в крапиву" - на жаргоне Тони это означало повести на расстрел. Сама она умирала трижды. Первый раз осенью 41-го, в страшном "вяземском котле", молоденькой девчонкой-санинструкторшей. Гитлеровские войска тогда наступали на Москву в рамках операции "Тайфун".

Советские полководцы бросали свои армии на смерть, и это не считалось преступлением - у войны другая мораль. Больше миллиона советских мальчишек и девчонок всего за шесть дней погибли в той вяземской мясорубке, пятьсот тысяч оказались в плену. Гибель простых солдат в тот момент ничего не решала и не приближала победу, она была просто бессмысленной. Так же как помощь медсестры мертвецам...

19-летняя медсестра Тоня Макарова, очнулась после боя в лесу. В воздухе пахло горелой плотью. Рядом лежал незнакомый солдат. "Эй, ты цела еще? Меня Николаем Федчуком зовут". "А меня Тоней", - она ничего не чувствовала, не слышала, не понимала, будто душу ее контузили, и осталась одна человеческая оболочка, а внутри - пустота. Потянулась к нему, задрожав: "Ма-а-амочка, холодно-то как!" "Ну что, красивая, не плачь. Будем вместе выбираться", - ответил Николай и расстегнул верхнюю пуговицу ее гимнастерки.

Три месяца, до первого снега, они вместе бродили по чащобам, выбираясь из окружения, не зная ни направления движения, ни своей конечной цели, ни где свои, ни где враги. Голодали, ломая на двоих, ворованные ломти хлеба. Днем шарахались от военных обозов, а по ночам согревали друг друга. Тоня стирала обоим портянки в студеной воде, готовила нехитрый обед. Любила ли она Николая? Скорее, выгоняла, выжигала каленым железом, страх и холод у себя изнутри.

"Я почти москвичка, - гордо врала Тоня Николаю. - В нашей семье много детей. И все мы Парфеновы. Я - старшая, как у Горького, рано вышла в люди. Такой букой росла, неразговорчивой. Пришла как-то в школу деревенскую, в первый класс, и фамилию свою позабыла. Учительница спрашивает: "Как тебя зовут, девочка?" А я знаю, что Парфенова, только сказать боюсь. Ребятишки с задней парты кричат: "Да Макарова она, у нее отец Макар". Так меня одну во всех документах и записали. После школы в Москву уехала, тут война началась. Меня в медсестры призвали. А у меня мечта другая была - я хотела на пулемете строчить, как Анка-пулеметчица из "Чапаева". Правда, я на нее похожа? Вот когда к нашим выберемся, давай за пулемет попросимся..."

В январе 42-го, грязные и оборванные, Тоня с Николаем вышли, наконец, к деревне Красный Колодец. И тут им пришлось навсегда расстаться. "Знаешь, моя родная деревня неподалеку. Я туда сейчас, у меня жена, дети, - сказал ей на прощание Николай. - Я не мог тебе раньше признаться, ты уж меня прости. Спасибо за компанию. Дальше сама как-нибудь выбирайся". "Не бросай меня, Коля ", - взмолилась Тоня, повиснув на нем. Однако Николай стряхнул ее с себя как пепел с сигареты и ушел.

Несколько дней Тоня побиралась по хатам, христарадничала, просилась на постой. Сердобольные хозяйки сперва ее пускали, но через несколько дней неизменно отказывали от приюта, объясняя тем, что самим есть нечего. "Больно взгляд у нее нехороший, - говорили женщины. - К мужикам нашим пристает, кто не на фронте, лазает с ними на чердак, просит ее отогреть".

Не исключено, что Тоня в тот момент действительно тронулась рассудком. Возможно, ее добило предательство Николая, или просто закончились силы - так или иначе, у нее остались лишь физические потребности: хотелось есть, пить, помыться с мылом в горячей бане и переспать с кем-нибудь, чтобы только не оставаться одной в холодной темноте. Она не хотела быть героиней, она просто хотела выжить. Любой ценой.

В той деревне, где Тоня остановилась вначале, полицаев не было. Почти все ее жители ушли в партизаны. В соседней деревне, наоборот, прописались одни каратели. Линия фронта здесь шла посередине околицы. Как-то она брела по околице, полубезумная, потерянная, не зная, где, как и с кем она проведет эту ночь. Ее остановили люди в форме и поинтересовались по-русски: "Кто такая?" "Антонина я, Макарова. Из Москвы", - ответила девушка.

Ее привели в администрацию села Локоть. Полицаи говорили ей комплименты, потом по очереди "любили" ее. Затем ей дали выпить целый стакан самогона, после чего сунули в руки пулемет. Как она и мечтала - разгонять непрерывной пулеметной строчкой пустоту внутри. По живым людям.

"Макарова-Гинзбург рассказывала на допросах, что первый раз ее вывели на расстрел партизан совершенно пьяной, она не понимала, что делала, - вспоминает следователь по ее делу Леонид Савоськин. - Но заплатили хорошо - 30 марок, и предложили сотрудничество на постоянной основе. Ведь никому из русских полицаев не хотелось мараться, они предпочли, чтобы казни партизан и членов их семей совершала женщина. Бездомной и одинокой Антонине дали койку в комнате на местном конезаводе, где можно было ночевать и хранить пулемет. Утром она добровольно вышла на работу ".

"Я не знала тех, кого расстреливаю. Они меня не знали. Поэтому стыдно мне перед ними не было. Бывало, выстрелишь, подойдешь ближе, а кое-кто еще дергается. Тогда снова стреляла в голову, чтобы человек не мучился. Иногда у нескольких заключенных на груди был подвешен кусок фанеры с надписью "партизан". Некоторые перед смертью что-то пели. После казней я чистила пулемет в караульном помещении или во дворе. Патронов было в достатке..."

Бывшая квартирная хозяйка Тони из Красного Колодца, одна из тех, что когда-то тоже выгнала ее из своего дома, пришла в деревню Локоть за солью. Ее задержали полицаи и повели в местную тюрьму, приписав связь с партизанами. "Не партизанка я. Спросите хоть вашу Тоньку-пулеметчицу", - испугалась женщина. Тоня посмотрела на нее внимательно и хмыкнула: "Пойдем, я дам тебе соль".

В крошечной комнате, где жила Антонина, царил порядок. Стоял пулемет, блестевший от машинного масла. Рядом на стуле аккуратной стопочкой была сложена одежда: нарядные платьица, юбки, белые блузки с рикошетом дырок в спине. И корыто для стирки на полу.

"Если мне вещи у приговоренных нравятся, так я снимаю потом с мертвых, чего добру пропадать, - объяснила Тоня. - Один раз учительницу расстреливала, так мне ее кофточка понравилась, розовая, шелковая, но уж больно вся в крови заляпана, побоялась, что не отстираю - пришлось ее в могиле оставить. Жалко... Так сколько тебе надо соли?"

"Ничего мне от тебя не нужно, - попятилась к двери женщина. - Побойся бога, Тоня, он ведь есть, он все видит - столько крови на тебе, не отстираешься!" "Ну раз ты смелая, что же ты помощи-то у меня просила, когда тебя в тюрьму вели? - закричала Антонина вслед. - Вот и погибала бы по-геройски! Значит, когда шкуру надо спасти, то и Тонькина дружба годится?".

По вечерам Антонина наряжалась и отправлялась в немецкий клуб на танцы. Другие девушки, подрабатывавшие у немцев проститутками, с ней не дружили. Тоня задирала нос, бахвалясь тем, что она москвичка. С соседкой по комнате, машинисткой деревенского старосты, она тоже не откровенничала, а та ее боялась за какой-то порченый взгляд и еще за рано прорезавшуюся складку на лбу, как будто Тоня слишком много думает.

На танцах Тоня напивалась допьяна, и меняла партнеров как перчатки, смеялась, чокалась, стреляла сигаретки у офицеров. И не думала о тех очередных 27-и, которых ей предстояло казнить утром. Страшно убивать только первого, второго, потом, когда счет идет на сотни, это становится просто тяжелой работой.

Перед рассветом, когда после пыток затихали стоны приговоренных к казням партизан, Тоня вылезала тихонечко из своей постели и часами бродила по бывшей конюшне, переделанной наскоро в тюрьму, всматриваясь в лица тех, кого ей предстояло убить.

Из допроса Антонины Макаровой-Гинзбург, июнь 78-го года:

"Мне казалось, что война спишет все. Я просто выполняла свою работу, за которую мне платили. Приходилось расстреливать не только партизан, но и членов их семей, женщин, подростков. Об этом я старалась не вспоминать. Хотя обстоятельства одной казни помню - перед расстрелом парень, приговоренный к смерти, крикнул мне: "Больше не увидимся, прощай, сестра!.."

Ей потрясающе везло. Летом 43-го, когда начались бои за освобождение Брянщины, у Тони и нескольких местных проституток обнаружилась венерическая болезнь. Немцы приказали им лечиться, отправив их в госпиталь в свой далекий тыл. Когда в село Локоть вошли советские войска, отправляя на виселицы предателей Родины и бывших полицаев, от злодеяний Тоньки-пулеметчицы остались одни только страшные легенды.

Из вещей материальных - наспех присыпанные кости в братских могилах на безымянном поле, где, по самым скромным подсчетам, покоились останки полутора тысяч человек. Удалось восстановить паспортные данные лишь около двухсот человек, расстрелянных Тоней. Смерть этих людей и легла в основу заочного обвинения Антонины Макаровны Макаровой, 1921 года рождения, предположительно жительницы Москвы. Больше о ней не знали ничего...

"Розыскное дело Антонины Макаровой наши сотрудники вели тридцать с лишним лет, передавая его друг другу по наследству, - рассказал майор КГБ Петр Николаевич Головачев, занимавшийся в 70-е годы розыском Антонины Макаровой. - Периодически оно попадало в архив, потом, когда мы ловили и допрашивали очередного предателя Родины, оно опять всплывало на поверхность. Не могла же Тонька исчезнуть без следа?! Это сейчас можно обвинять органы в некомпетентности и безграмотности. Но работа шла ювелирная. За послевоенные годы сотрудники КГБ тайно и аккуратно проверили всех женщин Советского Союза, носивших это имя, отчество и фамилию и подходивших по возрасту, - таких Тонек Макаровых нашлось в СССР около 250 человек. Но - бесполезно. Настоящая Тонька-пулеметчица как в воду канула..."

"Вы Тоньку слишком не ругайте, - попросил Головачев. - Знаете, мне ее даже жаль. Это все война, проклятая, виновата, она ее сломала... У нее не было выбора - она могла остаться человеком и сама тогда оказалась бы в числе расстрелянных. Но предпочла жить, став палачом. А ведь ей было в 41-м году всего 20 лет".

Но просто взять и забыть о ней было нельзя.

"Слишком страшные были ее преступления, - говорит Головачев. - Это просто в голове не укладывалось, сколько жизней она унесла. Нескольким людям удалось спастись, они проходили главными свидетелями по делу. И вот, когда мы их допрашивали, они говорили о том, что Тонька до сих пор приходит к ним во снах. Молодая, с пулеметом, смотрит пристально - и не отводит глаза. Они были убеждены, что девушка-палач жива, и просили обязательно ее найти, чтобы прекратить эти ночные кошмары. Мы понимали, что она могла давно выйти замуж и поменять паспорт, поэтому досконально изучили жизненный путь всех ее возможных родственников по фамилии Макаровы..."

Однако никто из следователей не догадывался, что начинать искать Антонину нужно было не с Макаровых, а с Парфеновых. Да, именно случайная ошибка деревенской учительницы Тони в первом классе, записавшей ее отчество как фамилию, и позволила "пулеметчице" ускользать от возмездия столько лет. Ее настоящие родные, разумеется, никогда не попадали в круг интересов следствия по этому делу.

Но в 76-м году один из московских чиновников по фамилии Парфенов собирался за границу. Заполняя анкету на загранпаспорт, он честно перечислил списком имена и фамилии своих родных братьев и сестер, семья была большая, целых пять человек детей. Все они были Парфеновы, и только одна почему-то Антонина Макаровна Макарова, с 45-го года по мужу Гинзбург, живущая ныне в Белоруссии. Мужчину вызвали в ОВИР для дополнительных объяснений. На судьбоносной встрече присутствовали, естественно, и люди из КГБ в штатском.

"Мы ужасно боялись поставить под удар репутацию уважаемой всеми женщины, фронтовички, прекрасной матери и жены, - вспоминает Головачев. - Поэтому в белорусский Лепель наши сотрудники ездили тайно, целый год наблюдали за Антониной Гинзбург, привозили туда по одному выживших свидетелей, бывшего карателя, одного из ее любовников, для опознания. Только когда все до единого сказали одно и то же - это она, Тонька-пулеметчица, мы узнали ее по приметной складке на лбу, - сомнения отпали".

Муж Антонины, Виктор Гинзбург, ветеран войны и труда, после ее неожиданного ареста обещал пожаловаться в ООН. "Мы не признались ему, в чем обвиняют ту, с которой он прожил счастливо целую жизнь. Боялись, что мужик этого просто не переживет", - говорили следователи.

Виктор Гинзбург закидывал жалобами различные организации, уверяя, что очень любит свою жену, и даже если она совершила какое-нибудь преступление - например, денежную растрату, - он все ей простит. А еще он рассказывал про то, как раненым мальчишкой в апреле 45-го лежал в госпитале под Кенигсбергом, и вдруг в палату вошла она, новенькая медсестричка Тонечка. Невинная, чистая, как будто и не на войне, - и он влюбился в нее с первого взгляда, а через несколько дней они расписались.

Антонина взяла фамилию супруга, и после демобилизации поехала вместе с ним в забытый богом и людьми белорусский Лепель, а не в Москву, откуда ее и призвали когда-то на фронт. Когда старику сказали правду, он поседел за одну ночь. И больше жалоб никаких не писал.

"Арестованная мужу из СИЗО не передала ни строчки. И двум дочерям, которых родила после войны, кстати, тоже ничего не написала и свидания с ним не попросила, - рассказывает следователь Леонид Савоськин. - Когда с нашей обвиняемой удалось найти контакт, она начала обо всем рассказывать. О том, как спаслась, бежав из немецкого госпиталя и попав в наше окружение, выправила себе чужие ветеранские документы, по которым начала жить. Она ничего не скрывала, но это и было самым страшным.

Создавалось ощущение, что она искренне недопонимает: за что ее посадили, что ТАКОГО ужасного она совершила? У нее как будто в голове блок какой-то с войны стоял, чтобы самой с ума, наверное, не сойти. Она все помнила, каждый свой расстрел, но ни о чем не сожалела. Мне она показалась очень жестокой женщиной. Я не знаю, какой она была в молодости. И что заставило ее совершать эти преступления. Желание выжить? Минутное помрачение? Ужасы войны? В любом случае это ее не оправдывает. Она погубила не только чужих людей, но и свою собственную семью. Она просто уничтожила их своим разоблачением. Психическая экспертиза показала, что Антонина Макаровна Макарова вменяема".

Следователи очень боялись каких-то эксцессов со стороны обвиняемой: прежде бывали случаи, когда бывшие полицаи, здоровые мужики, вспомнив былые преступления, кончали с собой прямо в камере. Постаревшая Тоня приступами раскаяния не страдала. "Невозможно постоянно бояться, - говорила она. - Первые десять лет я ждала стука в дверь, а потом успокоилась. Нет таких грехов, чтобы всю жизнь человека мучили".

Во время следственного эксперимента ее отвезли в Локоть, на то самое поле, где она вела расстрелы. Деревенские жители плевали ей вслед как ожившему призраку, а Антонина лишь недоуменно косилась на них, скрупулезно объясняя, как, где, кого и чем убивала... Для нее это было далекое прошлое, другая жизнь.

"Опозорили меня на старости лет, - жаловалась она по вечерам, сидя в камере, своим тюремщицам. - Теперь после приговора придется из Лепеля уезжать, иначе каждый дурак станет в меня пальцем тыкать. Я думаю, что мне года три условно дадут. За что больше-то? Потом надо как-то заново жизнь устраивать. А сколько у вас в СИЗО зарплата, девчонки? Может, мне к вам устроиться - работа-то знакомая..."

Антонину Макарову-Гинзбург расстреляли в шесть часов утра 11 августа 1978 года, почти сразу после вынесения смертного приговора. Решение суда стало абсолютной неожиданностью даже для людей, которые вели расследование, не говоря уж о самой подсудимой. Все прошения 55-летней Антонины Макаровой-Гинзбург о помиловании в Москве были отклонены.

В Советском Союзе это было последнее крупное дело об изменниках Родины в годы Великой Отечественной войны, и единственное, в котором фигурировала женщина-каратель. Никогда позже женщин в СССР по приговору суда не казнили.

Очень нашумевшая история - знаю её не по наслышке. Я родилась в г.Лепеле- и эта история мне очень знакома. Весь город следил за публикацией статей следствий по делу Тоньки. Подруге моей мамы (тёте Розе) даже довелось работать с ней на производстве. Она там работала вроде мастером смены. Привычка закладывать руки за спину у нее сохранилась с времен своих карательных дел. Тетя Роза называла её за спиной "гестаповкой"- за что та ее просто ненавидела. Как оказалось -так оно и было.

Антонина Макарова родилась в 1921 году на Смоленщине, в деревне Малая Волковка, в большой крестьянской семье Макара Парфёнова . Училась в сельской школе, и именно там произошёл эпизод, повлиявший на ее дальнейшую жизнь. Когда Тоня пришла в первый класс, то из-за стеснительности не могла назвать свою фамилию — Парфёнова. Одноклассники же стали кричать «Да Макарова она!», имея в виду, что отца Тони зовут Макар.

Так, с лёгкой руки учительницы, на тот момент едва ли не единственного грамотного в деревне человека, в семье Парфёновых появилась Тоня Макарова.

Училась девочка прилежно, со старанием. Была у неё и своя революционная героиня — Анка-пулемётчица . У этого кинообраза был реальный протип — санитарка чапаевской дивизии Мария Попова , которой однажды в бою действительно пришлось заменить убитого пулемётчика.

Окончив школу, Антонина отправилась учиться в Москву, где её и застало начало Великой Отечественной войны. На фронт девушка отправилась добровольцем.

Походная жена окруженца

На долю 19-летней комсомолки Макаровой выпали все ужасы печально известного «Вяземского котла».

После тяжелейших боёв в полном окружении из всей части рядом с молодой санитаркой Тоней оказался лишь солдат Николай Федчук . С ним она и бродила по местным лесам, просто пытаясь выжить. Партизан они не искали, к своим пробиться не пытались — кормились, чем придётся, порой воровали. Солдат с Тоней не церемонился, сделав её своей «походной женой». Антонина и не сопротивлялась — она просто хотела жить.

В январе 1942 года они вышли к деревне Красный Колодец, и тут Федчук признался, что женат и поблизости живёт его семья. Он оставил Тоню одну.

Из Красного Колодца Тоню не гнали, однако у местных жителей и так было полно забот. А чужая девушка не стремилась уйти к партизанам, не рвалась пробиваться к нашим, а норовила закрутить любовь с кем-то из оставшихся в селе мужчин. Настроив местных против себя, Тоня вынуждена была уйти.

Антонина Макарова-Гинзбург. Фото: Public Domain

Убийца с окладом

Блуждания Тони Макаровой завершились в районе посёлка Локоть на Брянщине. Здесь действовала печально известная «Локотская республика» — административно-территориальное образование русских коллаборационистов. По сути своей, это были те же немецкие холуи, что и в других местах, только более чётко официально оформленные.

Полицейский патруль задержал Тоню, однако партизанку или подпольщицу в ней не заподозрили. Она приглянулась полицаям, которые взяли её к себе, напоили, накормили и изнасиловали. Впрочем, последнее весьма относительно — девушка, хотевшая только выжить, была согласна на всё.

Роль проститутки при полицаях Тоня выполняла недолго — однажды её, пьяную, вывели во двор и положили за станковый пулемёт «максим». Перед пулемётом стояли люди — мужчины, женщины, старики, дети. Ей приказали стрелять. Для Тони, прошедшей не только курсы медсестёр, но и пулемётчиц, это не составляло большого труда. Правда, вусмерть пьяная женщина не очень понимала, что делает. Но, тем не менее, с задачей справилась.

На следующий день Макарова узнала, что она теперь официальное лицо — палач с окладом в 30 немецких марок и со своей койкой.

Локотская республика безжалостно боролась с врагами нового порядка — партизанами, подпольщиками, коммунистами, прочими неблагонадёжными элементами, а также членами их семей. Арестованных сгоняли в сарай, выполнявший роль тюрьмы, а утром выводили на расстрел.

В камеру вмещалось 27 человек, и всех их необходимо было ликвидировать, дабы освободить места для новых.

Браться за эту работу не хотели ни немцы, ни даже полицаи из местных. И тут очень кстати пришлась появившаяся из ниоткуда Тоня с её способностями к стрельбе.

Девушка не сошла с ума, а наоборот, сочла, что её мечта сбылась. И пусть Анка расстреливала врагов, а она расстреливает женщин и детей — война всё спишет! Зато её жизнь наконец-то наладилась.

1500 загубленных жизней

Распорядок дня Антонины Макаровой был таков: утром расстрел 27 человек из пулемёта, добивание выживших из пистолета, чистка оружия, вечером шнапс и танцы в немецком клубе, а ночью любовь с каким-нибудь смазливым немчиком или, на худой конец, с полицаем.

В качестве поощрения ей разрешали забирать вещи убитых. Так Тоня обзавелась кучей нарядов, которые, правда, приходилось чинить — носить сразу мешали следы крови и дырки от пуль.

Впрочем, иногда Тоня допускала «брак» — нескольким детям удалось уцелеть, потому что из-за их маленького роста пули проходили поверх головы. Детей вывезли вместе с трупами местные жители, хоронившие убитых, и передали партизанам. Слухи о женщине-палаче, «Тоньке-пулемётчице», «Тоньке-москвичке» поползли по округе. Местные партизаны даже объявили охоту на палача, однако добраться до неё не смогли.

Всего жертвами Антонины Макаровой стали около 1500 человек.

К лету 1943 года жизнь Тони вновь сделала крутой поворот — Красная Армия двинулась на Запад, приступив к освобождению Брянщины. Девушке это не сулило ничего хорошего, но тут она очень кстати заболела сифилисом, и немцы отправили её в тыл, дабы она не перезаражала доблестных сынов Великой Германии.

Заслуженный ветеран вместо военной преступницы

В немецком госпитале, впрочем, тоже скоро стало неуютно — советские войска приближались настолько быстро, что эвакуировать успевали только немцев, а до пособников дела уже не было.

Поняв это, Тоня сбежала из госпиталя, вновь оказавшись в окружении, но теперь уже советском. Но навыки выживания были отточены — она сумела добыть документы, доказывавшие, что всё это время Макарова была санитаркой в советском госпитале.

Антонина благополучно сумела поступить на службу в советский госпиталь, где в начале 1945 года в неё влюбился молоденький солдат, настоящий герой войны.

Парень сделал Тоне предложение, она ответила согласием, и, поженившись, молодые после окончания войны уехали в белорусский город Лепель, на родину мужа.

Так исчезла женщина-палач Антонина Макарова, а её место заняла заслуженный ветеран Антонина Гинзбург.

Её искали тридцать лет

О чудовищных деяниях «Тоньки-пулемётчицы» советские следователи узнали сразу после освобождения Брянщины. В братских могилах нашли останки около полутора тысяч человек, но личности удалось установить лишь у двухсот.

Допрашивали свидетелей, проверяли, уточняли — но на след женщины-карателя напасть не могли.

Тем временем Антонина Гинзбург вела обычную жизнь советского человека — жила, работала, воспитывала двух дочерей, даже встречалась со школьниками, рассказывая о своём героическом военном прошлом. Разумеется, не упоминая о деяниях «Тоньки-пулемётчицы».

КГБ потратил на её поиски больше трёх десятилетий, но нашёл почти случайно. Некий гражданин Парфёнов, собираясь за границу, подал анкеты с данными о родственниках. Там-то среди сплошных Парфёновых в качестве родной сестры почему-то значилась Антонина Макарова, по мужу Гинзбург.

Да, как же помогла Тоне та ошибка учительницы, сколько лет она благодаря ей оставалась в недосягаемости от правосудия!

Оперативники КГБ работали ювелирно — обвинить в подобных злодеяниях невинного человека было нельзя. Антонину Гинзбург проверяли со всех сторон, тайно привозили в Лепель свидетелей, даже бывшего полицая-любовника. И лишь после того, как все они подтвердили, что Антонина Гинзбург и есть «Тонька-пулемётчица», её арестовали.

Она не отпиралась, рассказывала обо всём спокойно, говорила, что кошмары её не мучили. Ни с дочерьми, ни с мужем общаться не захотела. А супруг-фронтовик бегал по инстанциям, грозил жалобой Брежневу , даже в ООН — требовал освобождения жены. Ровно до тех пор, пока следователи не решились рассказать ему, в чём обвиняется его любимая Тоня.

После этого молодцеватый, бравый ветеран поседел и постарел за одну ночь. Семья отреклась от Антонины Гинзбург и уехала из Лепеля. Того, что пришлось пережить этим людям, врагу не пожелаешь.

Возмездие

Антонину Макарову-Гинзбург судили в Брянске осенью 1978 года. Это был последний крупный процесс над изменниками Родины в СССР и единственный процесс над женщиной-карателем.

Сама Антонина была убеждена, что за давностью лет наказание не может быть чересчур строгим, полагала даже, что она получит условный срок. Жалела только о том, что из-за позора снова нужно переезжать и менять работу. Даже следователи, зная о послевоенной образцовой биографии Антонины Гинзбург, полагали, что суд проявит снисхождение. Тем более, что 1979 год был объявлен в СССР Годом Женщины.

Однако 20 ноября 1978 года суд приговорил Антонину Макарову-Гинзбург к высшей мере наказания — расстрелу.

На суде была доказана документально её вина в убийстве 168 человек из тех, чьи личности удалось установить. Ещё более 1300 так и остались неизвестными жертвами «Тоньки-пулемётчицы». Есть преступления, которые невозможно простить.

В шесть утра 11 августа 1979 года, после того, как были отклонены все прошения о помиловании, приговор в отношении Антонины Макаровой-Гинзбург был приведён в исполнение.